Интервью с Надеждой Коноваловой: новая жизнь чужих историй, мотивация персонажей и несравненно сильные женщины

— Надежда, здравствуйте! Расскажите, как вы решили стать сценаристкой и с чего начался ваш творческий путь?

Привет! Творческий путь мой, разумеется, начался с невероятных приключений невероятной Мэри-Сью в тетрадках в клеточку в пятом классе. Я писала истории сколько себя помню. И писала фанфики ещё до того, как узнала, что это называется фанфиками (кто бы в школе ни украл мою тетрадку с историями по мотивам «Batman Beyond» — надеюсь, тебе понравилось)! Я даже пробовала себя в драматургии с бесстрашием полного нуля: по крайней мере, в 14 лет написать пьесу по мотивам Шекспира с панчлайнами, как в американских комедиях 90-х, казалось отличной идеей.

Сценаристкой я не решила, а скорее дерзнула стать. К моменту, когда на горизонте показался Алексей Замский с вопросом, нет ли у меня идей для сборника «Брат. 25 лет», я написала сотни текстов и десятки историй и прочитала огромное количество тайтлов комиксов и веб-комиксов. Так что я просто бросила всё это в котел, и вуншпунш сварился.

— Сколько времени занимает написание истории? Есть ли подводные камни в работе сценариста?

Чистого времени написания — несколько часов, от двух до шести, в зависимости от объёма произведения. Книгу [художественный роман «Фурия» — прим. ред.] писала около ста часов чистого времени, но это у меня очень высокая скорость набора. Поиск сюжета, конкретных ходов, характерных черт для персонажей — история на века, можно заниматься этим бесконечно.

Я отношусь к безответственным авторам, которые ищут ✨вдохновение✨ в треках, в сценах из жизни, в броских фразочках и пишут истории по порядку от одной кайфовой сцены до другой. Соответственно, главный подводный камень в моём случае — внимательно читать ТЗ, если оно есть, иначе можно улететь сюжетом куда-то не туда.

— Что важнее для хорошей истории: харизматичные герои или захватывающий сюжет?

Это очень интересный вопрос. Для хорошей истории, мне кажется, важна классная идея. Тогда и сюжет становится захватывающим, и герои — если не харизматичными, то как минимум на своих местах. При этом в некоторых историях не самых харизматичных героев спасает крутой сюжет (на ум почему-то приходят персонажи Булгакова и Ильфа и Петрова). А некоторые сюжеты спасает харизма персонажей — приходят, например, два рекрутера нанять талантливого громилу, а он их нафиг посылает. Тоска! Но если рекрутеры это Чарльз Ксавье и Эрик Леншерр, а громила — Росомаха…

— Вашим дебютом в BUBBLE стал сюжет «Старый друг» из сборника «Брат. 25 лет». Как вы стали писать для издательства?

В создании сборника, насколько я знаю, участвовали и состоявшиеся авторы, и совершенно новые люди. Конкретно ко мне пришёл Алексей Замский — он как-то раз прочитал полторы мои дарк-фэнтези-повести на одном портале для авторов и, к сожалению, знал, что я умею писать истории. Он спросил, есть ли у меня идеи для сборника с такой темой, идеи были — и одна из них успешно прошла питчинг. Так я и начала писать для издательства.

— В конце августа вышел сингл «Фурия. Не ангел» за вашим авторством. Вы сами вызвались написать историю о Нике Чайкиной или это было предложение издательства?

Сейчас уже можно сказать, что на тот момент я третий месяц писала художественный роман «Фурия». Скорее всего, именно поэтому выбор Романа Коткова, который предложил написать сингл для Дня бесплатных комиксов, пал на меня.

— После завершения «Союзников» в 2020 году Ника вернулась лишь недавно, в кроссовере «BUBBLE Триптих», где сыграла непоследнюю роль. Насколько волнительно было писать первую сольную историю о героине спустя несколько лет её отсутствия?

Волнительно, но не слишком. Лёша Замский подал мне замечательный пас в виде той точки, в которой Ника показывается в «BUBBLE Триптихе». Кроме того, у героини была понятная и известная предыстория благодаря усилиям предыдущих авторов и некоторые наработки на будущее, которыми со мной поделились. Выходит, подавляющую часть решений о том, кем и в какой роли окажется Ника в этой точке, принимала не я, а скорее «коллектив авторов». Следовательно, за оценку читателями того, какой Ника увидит свет в первом сольнике после долгого перерыва, я безусловно переживала, но не в полную силу. А эта оценка, мне кажется, самое важное, когда речь идёт о новом появлении персонажа, у которого уже есть поклонники.

— За 12 лет многим сценаристам довелось писать о приключениях Фурии, и у каждого наверняка был свой взгляд на эту героиню. Какой видится Ника Чайкина вам? Что характеризует её как персонажа?

В процессе подготовки к созданию книги я, само собой, прочитала вообще всё, что было написано о Фурии. Те, кто так делал, знают, что это очень… необычный опыт. Жёсткого перезапуска у её истории не было, поэтому мне нужно было найти непротиворечивый ответ на вопрос, как существует и не разваливается на куски история довольно противоречивого персонажа.

Ника, которую одолевают фантомные боли в оторванных конечностях и ПТСР, Ника, у которой всё время рвётся одежда на самых интересных местах, Ника, которой приходится подавлять, на минуточку, желание сожрать своего сокомандника, Ника-которая-не-убивает — это всё одна и та же Ника на протяжении всех сюжетных арок. Понятное дело, я не могла приступить к работе, не ответив себе на вопрос, что за клей держит всю эту историю вместе, позволяет Нике продолжать оставаться собой. Жажда мести? Ника даже убийце своего опекуна не отомстила, не говоря о том, чтобы, например, уничтожить Братство, ну какой из неё мститель? Типичный для персонажа-сироты поиск семьи? Да, Ника часто называет семьёй персонажей из своего близкого окружения, но далеко не все её приключения были связаны друг с другом с помощью этой «семьи», и вообще ни одно — с поиском её настоящей семьи. 

В итоге я нашла для себя ответ в первых годах жизни Ники. Цирк подарил ей развитие её невероятных врождённых талантов к гимнастике и акробатике. Опекун-клоун научил её снова и снова подниматься и идти вперёд. А главное, эта маленькая девочка день за днём должна была выходить на арену и выступать перед огромной толпой. Это было её работой, это было её призванием: безупречно выполненный номер, вызывающий у зрителей восторг. Когда я пришла к этой мысли, картинка в голове сложилась. Сражаться с зомби, нацистами и зомби-нацистами, изображать официантку в дирндле на Октоберфесте или богиню пламени перед туземцами, похитить человека с вечеринки, в вечернем платье и с суперпротезами ног — всё это можно сделать легко и играючи, если представить, что ты артистка, а твоя задача — цирковой номер.

И вот эта способность переключиться из обычного режима в режим сверхконцентрации, оглушительной тишины в голове, в состояние, где есть только ты, твоя цель и затаившие дыхание зрители, в итоге стала для меня главной характерной чертой Ники.

— В центре ваших историй — сильные и мудрые женщины, которые помогают окружающим. Расскажите, что это значит для вас?

Примерно всё. Девчонки, которые надирают задницы злодеям, всегда были моими любимыми персонажами — скорее всего, потому что в детстве мне не всегда хватало смелости за себя постоять. Сейчас смелости и возможностей, чтобы постоять за себя, моих котов и по возможности моих близких мне, допустим, хватает, но вы видели, что в мире творится?

Мне важно создавать истории, в которых справедливость возможна, а персонажи стремятся понять друг друга и помочь друг другу, справляясь с тем, что может помешать им это сделать. Такие сюжеты помогают мне обрести немного комфорта и равновесия. Надеюсь, тем, кто их читает — тоже.

— Какие ваши любимые героини из произведений поп-культуры?

Роуг из «Людей Икс»! Особенно её версия из «X-Men: Evolution». Электра! Очень неловко, но мне понравился фильм с Дженнифер Гарнер —  и потому, что в ту пору с фильмами по комиксам было туговато, и потому, что «говорят, прежде чем убить, Электра шепчет тебе на ухо…». Алая Ведьма, Грейс Сталкер из «Аризонской мечты», Дарлин Алдерсон из «Мистера Робота»... В детстве ещё по «Сейлор Мун» угорала, и там мне больше всего нравились Харука и Мичиру. В общем, если вы видите сильную женщину с необычной, а лучше стеклянной историей — это я беру, спасибо.

— Не так давно вышел ваш художественный роман «Фурия». Каково было работать над целой книгой о Нике Чайкиной?

Очень круто и местами забавно.

Я приступала к работе над книгой с немножко «уточковой» мыслью о том, что это, конечно, тво-орчество, но всё-таки, наверное, больше ремесло-о. Вот когда я свою книгу писала, это было по-настоящему, а «новеллизация» звучит как-то несерьёзно — всё, вон, уже до меня придумали, просто возьми и расскажи своими словами…

А потом начала твориться магия, потому что книга неизбежно обрастала второстепенными персонажами и новыми сюжетными линиями. И я вдруг поняла, что ремесло ремеслом, но мне чертовски нравятся сцены, фразочки, буквально все персонажи и повороты сюжета. Некоторых сцен я ждала с нетерпением — сцену с кнутом Рашида в финале второй части, ограбление в Плесси-Бо и «вотэтоповорот» в его разгаре, да и вообще почти все сцены с «вотэтоповоротами». А однажды в процессе работы я поняла, что один из учеников должен умереть, причём очень глупо и обидно — и я страшно расстроилась, ходила кругами, думала, что я чудовище, и не могла заставить себя сесть писать дальше. 

Ещё к концу работы над «Фурией» я окончательно осознала, что я неправильный писатель: я пишу книги так, как обычно рассказывают истории или показывают фильм, — от начала до конца. Ещё я не слишком глубоко прорабатываю персонажей, многотомное досье — это не ко мне. Для меня важнее подчеркнуть характер персонажа, подарить ему яркую сцену, красивую фразу, чем точно знать, когда и где он родился, например, и какая у него любимая еда. Из-за этого в процессе я очень часто оказываюсь в ситуации, когда из точки «так, ей нужно нанять человека-катастрофу на эту роль, кто бы это мог быть» я за секунду прибываю в точку «...И ЕЩЁ У НЕЁ БУДЕТ КОСИЧКА И НОЛЬ СОЦИАЛЬНОЙ ЛОВКОСТИ, И ОНА БУДЕТ ПОСТОЯННО МУРЛЫКАТЬ ЧТО-ТО ПОД НОС, КАК РИП ВАН ВИНКЛЬ У КОТЫ ХИРАНО, ПОМОГИТЕ, Я ОБОЖАЮ ЭТОГО ПЕРСОНАЖА». Вроде только что смотрела на пустой экран, потом бац! — и вот он, персонаж. Живой, дышит, умничает. Шоколад жрёт. Они у меня часто так делают — и возникают из ниоткуда, и сюжет под себя прогибают.

— Что увлекательнее: придумать совершенно новую историю со знакомыми персонажами или адаптировать уже существующую, но через призму собственного видения?

Истории знакомых персонажей мне больше нравится адаптировать, привнося в них что-то своё. Условно говоря, поместить события «Союзников» в ревущие двадцатые или написать по ним книгу. А совершенно новые истории всё-таки классно придумывать со своими персонажами. 

Но это только на первый взгляд. По факту новые истории с придуманными не тобой персонажами — это тоже своеобразная адаптация, особенно если познакомиться с ними достаточно близко.

— А какие отличия в работе над сценарием комикса и написанием романа?

Для меня, наверное, небольшие, потому что, когда я пишу большие тексты, я всё равно продолжаю мыслить картинками. А под классные треки в голове у меня, разумеется, проигрывается динамичная нарезка ярких моментов из истории, да.

Но техническая часть отличается значительно: создавая сценарий для комикса, я должна держать в голове количество страниц (в моём случае — примерно пять двенадцать), уместить историю в нужный объём и по возможности не потерять по дороге идею. А потом ещё расписать это всё постранично — не знаю, как это делают другие авторы, я обычно дотошно описываю конкретные фреймы, вплоть до выражения лица персонажа и архитектуры домиков на фоне. И — да, работая над сценарием комикса, нужно отдельно учитывать, что всё это добро кому-то ещё придётся рисовать, поэтому оно должно быть связным и по возможности без разночтений.

А самое главное — после всего этого твой сценарий могут отредактировать (боже, Надя, они же ещё дети!), и от этого какой-нибудь смысл или момент может серьёзно поменяться. Книга — как правило, благодаря объёму — к такому воздействию более устойчива.